Еще одной проблемой, требующей серьезной теоретической проработки, является слабая государственная защита договорных обязательств и отсутствие широкой системы механизмов, обеспечивающих их реальное выполнение.

Если фактический договор рассчитан, главным образом, на добровольное выполнение сторонами принятых на себя обязательств, то юридическая форма соглашения должна обеспечивать его реализацию даже при отсутствии подобной добровольности у одной из них. Именно это обстоятельство (возможность использовать мощь государства для принуждения контрагента к выполнению своих обязанностей) и является зачастую основным доводом в пользу выбора именно юридической формы договора. Вместе с тем государство в лице таких важных правоохранительных органов, как милиция и прокуратура, на практике дистанцируется от охраны договорных гражданско-правовых обязательств.

Например, при изучении арбитражного дела № А53-11005/98- C4-I1 мы обнаружили, что истец обратился в суд с иском о выселении ответчика из самоуправно занятого нежилого помещения после того, как районный отдел милиции и прокуратура города отказали ему в возбуждении дела о самоуправстве, хотя все признаки указанного деяния были налицо. Выходит, что единственным органом, осуществляющим защиту нарушенных гражданских прав, в подавляющем большинстве случаев является суд, а единственной мерой ответственности — гражданско-правовая, в форме компенсации потерпевшей стороне реального ущерба. На наш взгляд, милиция и прокуратура должны привлекаться к охране гражданских прав более интенсивно, ибо целый комплекс вопросов не может быть эффективно решен без их участия. Напри- мер, смена собственника арендуемого имущества не влечет по закону прекращения или изменения условий договора аренды (ст. 617 ГК РФ). Однако на практике новый собственник требует перезаключения подобного договора, изменяя условия последнего. Если арендатор не соглашается, его лишают возможности пользоваться телефонами, электроэнергией, парализуя тем самым хозяйственную деятельность последнего на арендуемых площадях. Использование подобных методов может оперативно и эффективно пресекаться лишь органами внутренних дел.

Следующим необходимым шагом на пути решения данной проблемы является нормативное установление запрета вмешательства третьих лиц в договорные отношения субъектов. На сегодняшний момент подобная норма отсутствует, что объясняется принципиально неверной теоретической посылкой о том, что договорное обязательство является относительным. Напомним, что в теории гражданского права обязательственные права противопоставляются правам вещным, и в качестве основного их отличия указывается то, что собственнику, как субъекту вещного права, противостоит неограниченное число обязанных лиц. Каждое из таких лиц может быть потенциальным нарушителем его права. Субъекту же обязательственного отношения противостоит только одно обязанное лицо (в данном случае — контрагент по договору), вследствие чего только оно одно и может выступать таким нарушителем.303 При этом игнорируется то обстоятельство, что речь идет о качественно разнородных обязанностях окружающих лиц: для субъектов вещного права она состоит в обязанности пассивной (т.е. в обязанности воздерживаться от каких- либо активных действий и не нарушать права собственника), в то время как для субъектов обязательственного права эта обязанность — активная, что не только не исключает, но, наоборот, — предполагает одновременное наличие пассивной обязанности у окружающих не вмешиваться в договорные взаимоотношения сторон.304 Данная обязанность вытекает также из ст. 10 ГК РФ, которая запрещает совершать действия, имеющие целью причинить вред другому лицу, а также злоупотреблять правом в иных формах.

Особенно сильно договорным отношениям мешают решения, принимаемые органами государственной власти. Например, отказ Правительства РФ платить по своим обязательствам ГКО-ОФЗ в августе 1998 г. явился причиной массового нарушения банками своих обязательств перед вкладчиками по договорам банковского вклада и привел к тяжелому коллапсу всей банковской системы.

Последствия такого шага незамедлительно сказались за пределами обязательственно-банковской сферы, вызвав наступление социально- экономического кризиса во всей России.

Поэтому считаем необходимым ввести персональную ответственность третьих лиц (и прежде всего — государства) за совершение действий (издание актов), 305 вызвавших неисполнение договорных обязательств одной (или обеими) из сторон соглашения. Меры подобной ответственности должны носить имущественный характер. На наш взгляд, они будут способствовать сдерживанию лоббизма при принятии законов, более тщательной проработке правил, закрепляемых в тексте нормативных актов и, как следствие, — ограничи- вать бессистемное, хаотическое вмешательство государства и его органов во взаимоотношения участников гражданского оборота, что, в свою очередь, должно стабилизировать последний. Процессуальным средством, инициирующим судебную защиту договорных отношений от вмешательства третьих лиц, может стать предлагаемый Э.М. Мурадьян «превентивный иск», т.е. «иск, опережающий во времени акт ответчика, оцениваемый истцом как угрожающий его правам, благам и направленный на предотвращение такого акта».

Еще одной, весьма показательной проблемой, требующей своего однозначного законодательного решения, является несогласованность между теоретической конструкцией недействительного договора (сделки) и судебной практики применения ее последствий.

В соответствии с уже упоминавшейся ст. 167 ГК РФ недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью. Из этого следует, что по недействительной сделке, предметом которой была передача права собственности на определенное имущество от одного субъекта к другому, право собственности у нового субъекта не возникает. Иная трактовка противоречит ст. 218 ГК РФ, устанавливающей основания приобретения права собственности, но не признающей в качестве одного из них недействительную сделку. Более того, субъект может передать по договору только тот объем прав в отношении имущества, которым сам юридически обладает: «Объем производного права всегда определяется объемом права первоначального, но определяется не в том смысле, что производное право всегда того же объема, как право первоначальное, — оно может перейти к другому лицу и в меньшем объеме, а в том смысле, что производное право никогда не может быть шире первоначального: лицо никогда не может передать право другому в большем объеме, нежели в каком право принадлежит ему самому».306

Таким образом, если имущество продано (или отчуждено иным способом) по договору, который впоследствии признан недействи- тельным, мы не можем констатировать возникновение права собственности у нового приобретателя даже в том случае, если последний является приобретателем добросовестным.

Из данного тезиса исходит, в частности, п. 4 Информационного письма Высшего Арбитражного Суда № 13 от 28.04.97 «Обзор практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав», который не признает возникновение права собственности у покупателя на переданное по договору имущество, если последний признан недействительным, и лишает его (приобретателя) права на предъявление виндикационного иска об истребовании этого имущества из незаконного владения третьих лиц.307

Следствием изложенного должен быть принцип «домино»: признание недействительной первоначальной сделки по отчуждению имущества лишает права собственности всех последующих его приобретателей, а соответственно — обязывает их последовательно провести в отношении друг друга двустороннюю реституцию.

Однако в других актах Высший Арбитражный Суд РФ высказывает диаметрально противоположную позицию. Так, в Информационном письме № 33 от 21.04.98 г. «Обзор практики разрешения споров по сделкам, связанным с размещением и обращением акций» в п. 7 он указывает на то обстоятельство, что если имущество (акции) в результате возмездной ничтожной сделки попало к добросовестному приобретателю, оно может быть истребовано у последнего только в виндикационном порядке, т.е. только в тех случаях, когда утеряно собственником, украдено у него или выбыло иным способом из владения помимо его воли.308 Напомним, что акция — это всегда именная ценная бумага, 309 а потому п. 3 ст. 302 ГК РФ, уста- навливающий невозможность истребования ценных бумаг на предъявителя у добросовестного их приобретателя, не может служить обоснованием данной позиции. Таким образом, Высший Арбитражный суд РФ высказал две противоположных по своему содержанию позиции по вопросу о том, переходит ли право собственности к покупателю по сделке, которая признана (или являлась изначально) недействительной.

Позицию, аналогичную предыдущей, высказал Президиум ВАС РФ и в п. 19 уже упоминавшегося информационного письма № 13 от 28.04.97 г.310 Тем самым Высший Арбитражный Суд признает в качестве юридически значимого результата недействительной сделки по отчуждению имущества перенос права собственности на нового приобретателя, что прямо противоречит уже упоминавшейся ст. 167 ГК РФ.

Принцип «домино» не возникает и тогда, когда регистрация юридического лица — участника сделки впоследствии признана недействительной, 311 хотя в данном случае налицо конструкция недействительной сделки с пороком субъекта.

Наконец, в сфере гражданского права назрела необходимость совершенствования норм о компенсации ущерба. Хотя ст. 15 ГК РФ допускает возможность требовать возмещения не только реально произведенных расходов, но и упущенной выгоды, последняя — настолько неконкретное понятие, что судебная практика по ее взысканию практически отсутствует. В результате должник, не выполняющий свои (в том числе и договорные) обязательства, оказывается в положении, значительно лучшем, чем его кредитор, поскольку сумма долга за время судебного разбирательства девальвируется и не только не обеспечивает получение кредитором запланированной прибыли, но, зачастую, не покрывает его реально произведенных затрат. Особенно наглядно данный тезис проявляется в тех случаях, когда предметом договора выступает товар, приобретенный кредитором у третьих лиц за иностранную валюту: падение покупатель- ной способности рубля (а с должника-резидента долг может быть взыскан только в рублях РФ) «съедает» ту выгоду, на получение которой рассчитывал кредитор, заключая договор и рассчитывая на его добровольное и добросовестное исполнение должником.

На наш взгляд, к упущенной выгоде следует отнести также сумму удорожания неполученных стороной по договору товаров (работ, услуг) за период с момента наступления срока исполнения обязательства контрагентом по момент вступления решения суда в законную силу. Последняя может определяться по выбору истца либо пропорционально увеличению уровня инфляции, или увеличению банковского курса любой иностранной валюты, либо удорожанию товаров (работ, услуг), представляющих интерес для кредитора, либо иным удобным для него способом. Указанные уточнения необходимо внести в ст. 15 Гражданского кодекса РФ.

• СИСТЕМНЫЕ РЕШЕНИЯ ДЛЯ ВЕДЕНИЯ ДОГОВОРНОЙ РАБОТЫ
  Этот момент является особенно важным, поскольку создание системы договорной работы неизбежно нарушает повседневный уклад работы и идет вразрез с привычками, что естественным образом вызывает дискомфорт
  
• Что такое договор
  Вместе с тем стороны вправе установить, что условия заключенного ими договора применяются к их отношениям, возникшим до заключения договора, либо обозначить дату или условия вступления договора в силу
  
• Договорные отношения в торговой деятельности
  Законодатель устанавливает, что требование о применении последствий недействительности такой сделки может быть предъявлено в суд любым заинтересованным лицом, в том числе Федеральной антимонопольной службой
  
• Документы, имеющие характер предварительного договора
  Полученная адресатом оферта не может быть отозвана в течение срока, установленного для ее акцепта, если иное не оговорено в самой оферте либо не вытекает из существа предложения или обстановки, в которой оно было сделано